ЛИЧНОСТЬ МАГОМЕТ АШ АТАЖУКИНА В КОНТЕКСТЕ УЧАСТИЯ ХАДЖРЕТСКОЙ КАБАРДЫ В КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЕ

Начало воинского пути и будущей славы

Магомет Аш Атажукин впервые упоминается в российских источниках накануне марта 1828 г.:
«В марте 1828 года… верстах в восьми от Павловской станции, сделано было нападение… на почту…Следствие выяснило, что партия состояла из восьми человек, преимущественно беглых кабардинцев, но что между ними находились и кабардинцы наших мирных аулов…В числе мирных кабардинцев, участвовавших в … нападении, был молодой князь Магомет Атажукин, – сын известного Темир-Булата, оказавшего в начале нынешнего столетия большие услуги русскому правительству. По смерти отца молодой Атажукин бежал за Кубань вместе с отошедшими от нас кабардинцами, но скоро, раскаявшись, вернулся на родину, был прощен и даже назначен членом народного кабардинского суда. Беспокойный и тщеславный характер юноши не мог мириться, однако, с такой прозаической деятельностью, – и в результате явились сношения с закубанскими князьями, а затем и участие в разграблении почты. Атажукина арестовали. Некоторое время он даже содержался в тюрьме, но потом, когда ему возвратили свободу за круговой порукой всех кабардинских князей, он снова бежал за Кубань и, предводительствуя уже большими партиями горцев, сделался грозой линии. В тридцатых и сороковых годах печальная, но громкая известность Атажукина достигла своего апогея. Его история и романтическая смерть – впереди» [Потто].

Итак, первый раз Магомет Атажукин бежал за Кубань в возрасте 15 лет во время последнего восстания Кабарды в 1825 г. После амнистии и возвращения в Кабарду он ушел за Кубань повторно и уже окончательно в 1828 г. В это время ему было 18 лет.
Кабардинские князья довольно в раннем возрасте (14–15 лет) вступали на военную стезю, но для того, чтобы заслужить авторитет военного предводителя, одного бесстрашия и храбрости было недостаточно, были необходимы опыт, везение и особые способности. В это время Магомет Аш Атажукин пока еще не фигурирует в военных отчетах российского командования как военный и политический лидер хаджретов.
В 20-е гг. XIX в. в качестве лидеров беглых кабардинцев были известны князья Таусултан Атажукин, Исмаил Касаев, Асланбек Бесленов, Мурзабек Хамурзин. Военный потенциал Хаджретской Кабарды доходил, по мнению Т.Х. Алоева, до двух тысяч всадников. Однако это количество значительно увеличивалось в ходе боевых операций, так как хаджреты неизменно поддерживались темиргоевцами, бесленеевцами и абадзехами. Этот театр военных действий располагался в районе от устья Лабы до Каменного моста в верховьях р. Кубань.
На смену одним погибшим предводителям приходили другие. Надо заметить, что это происходило часто, так как в соответствии с особенностями военной культуры черкесов и рыцарским кодексом «уэркъ хабзэ» предводители, особенно из княжеского сословия, обязаны были не только руководить военными операциями, но и принимать в них личное участие, находясь всегда впереди сражающихся, демонстрируя образцы неустрашимости и героизма.

Имя Магомет Аш Атажукина, наряду с именами предводителей кабардинских абреков Аслан-Гиреея Хамурзина и Кучука Аджигиреева, становится широко известным в 30–40-е гг. XIX столетия. Описывая ситуацию, сложившуюся на Кубанской кордонной линии в 30-е гг. в период начальствования на ней генерала Г.Х. Засса, Ф.Ф. Торнау сообщает:

«В 1834 году генерал был назначен начальником Кубанской кордонной линии. Смелыми и удачными набегами на неприятельские аулы он успел навести такой страх на их жителей, что они почти перестали тревожить Линию… Лучшие абреки-вожаки были перебиты в стычках с нашими войсками, многие из них покорились, некоторые, и это были самые опасные, с упорством продолжали своё кровавое ремесло. Между последними отличались ловкостью и необыкновенным счастием хаджи Джансеид и два князя, Аслан-Гирей (Хамурзин – А. М.) и Магомет Атажукин. За каждый набег они платили генералу равно удачным нападением».

Магомет Аш Атажукин становится лидером кабардинских хаджретов со второй половины 30-х гг. XIX в., после смерти Кучука Аджигиреева и Аслан-Гирея Бесленева. Согласно архивным источникам, Кучук Аджигиреев умер января 1830 г. от ран, полученных во время обороны абазинского аула Кумпилло на р. Ондрюк. Аслан-Гирей Бесленев (Хамурзин), по сведениям Ф.Ф. Торнау, был предательски убит в октябре 1838 г. в кунацкой своего двоюродного брата Адель-Гирея в мирном кабардинском ауле на р. Урупе. Это была месть со стороны Адель-Гирея Хамурзина за убийство Аслан-Гиреем его отца Тембота Хамурзина. То, что отрубленная голова Аслан-Гирея оказалась впоследствии выставлена в Прочном Окопе, свидетельствовало о том, что к убийству имел отношение генерал Г.Х. Засс [Торнау].

Смена лидеров военного сопротивления кабардинских хаджретов была связана не только с их гибелью в ходе войны, но и с тем, что некоторые из них шли на сделку с российским правительством, прекращали борьбу взамен на политическую амнистию c возвращением им подданных, имущества и сохранением сословных привилегий. Учитывая авторитет и военный опыт предводителей кабардинских хаджретов среди закубанских черкесов, еще А.П. Ермолов старался нейтрализовать их сопротивление не только военными средствами, но и дипломатическими методами, подкупом, обещанием амнистии. Правда, А.П. Ермолов запрещал возвращать хаджретов в Кабарду, приказывая размещать их на Кубани. Позже, по мере продвижения вперед кордонной линии, аулы «замиривщихся» кабардинских князей стали селиться под контролем российской администрации на Марухе, Хасауте, Зеленчуке и Урупе. В 1835 г. замирившиеся кабардинские князья-абреки Измаил Касаев и Джембулат Атажукин получили разрешение поселиться со своими аулами на р. Кубани, а позже на Теберде. Фельдмаршал И.Ф. Паскевич, сменивший на посту командующего Отдельным Кавказским корпусом А.П. Ермолова, в своем распоряжении в июне 1831 г. рекомендовал переманивать хаджретов обратно в Кабарду: «Вызвать из-за Кубани бежавших туда кабардинцев, ибо они, живя между закубанцами, возбуждают их против русских».
Восточное Закубанье – территория по рекам Уруп, Зеленчук, Лаба, на ко-торой основывали аулы переселявшиеся кабардинцы, – стало плацдармом, откуда планировались и осуществлялись рейды черкесской кавалерии против Кубанской кордонной линии. «Беглые кабардинцы» (по терминологии российских документов того времени) выступали предводителями совместных с абадзехами, бесленеевцами, темиргоевцами военных акций, направленных против Кавказской линии, и являлись одним из наиболее стойких и опытных отрядов черкесского сопротивления.

Восточное Закубанье стояло на пути продвижения имперской экспансии в сторону Северо-Западного Кавказа. Значимым итогом стратегического продвижения России на этом театре военных действий стало основание Зеленчукской укрепленной линии в 1829 г., направленной на достижение военного и административного контроля над районами расселения кабардинцев в Западной Черкесии. Генерал-майор Н.Н. Антропов, командующий войсками Правого фланга Кавказской линии, непосредственно руководивший военной кампанией в 1828 г. против черкесов на Лабе, по Большому Зеленчуку, за Кубанью, составил обозрение этнографии и военного потенциала противника:
«Первенствующий народ есть абазехи, за ними следуют бесленеевцы, потом нагайцы по левому берегу Кубани жительствующие, потом темиргойцы, за ними беглые кабардинцы, но сии последние между всеми ими более всех пользуются уважением и влиянием своим на образ мыслей их в отношении предприятия против русских».
После перенесения кордонной линии на р. Лабу (1839 г.) часть кабардинских хаджретов, бескомпромиссных, принципиальных сторонников политической свободы, переселились на земли абадзехов. Позднее, с продвижением кордонной линии вглубь черкесских земель, они перенесли свои поселения за р. Белую. Та же часть кабардинцев, которая согласилась перейти под контроль российской администрации, получила разрешение сохранить свои аулы на Урупе, Зеленчуке, Теберде и Хасауте. Некоторым же разрешили вернуться в центр Кабарды.
В числе «непримиримых» был и князь Магомет Аш Атажукин.

Адрианопольский мир 1829 г. и эскалация Кавказской войны
Поворотным, ключевым событием в судьбе кабардинских хаджретов и всех черкесов Западного Кавказа стало подписание Адрианопольского трактата 2 сентября 1829 г. между Турцией и Россией.
С подписанием Адрианопольского трактата интенсивность и ожесточенность боевых действий увеличились многократно, так как теперь Российская империя, получившая юридические права на территорию Черкесии, могла вести ее завоевание без опасения вмешательства других держав. Несколько десятков лет военного противостояния натиску империи, сопровождавшиеся массовыми людскими потерями, частой гибелью военных лидеров, разрушением всей системы жизнеобеспечения, привели к ослаблению военного потенциала Хаджретской Кабарды.
В 1830 г. поручик генерального штаба Щербачев военный потенциал Хаджретской Кабарды оценивал довольно скромно – всего 300 всадников.
Но опасность кабардинских хаджретов для кордонной линии определялась не количеством, а исключительными высокими боевыми качествами, организованностью и высоким авторитетом среди закубанских черкесов. Вместе с кабардинскими князьями за Кубань переселились лучшие их первостепенные дворяне из сословий тлекотлеш и дыженуго, которые в свою очередь имели рядом с собой своих личных дворян из сословия шаотлегуса. Строгая феодальная иерархия, принципы дворянской чести и верного служения своим сюзеренам сохранявшиеся у переселенцев, делали хаджретов в военном отношении высоко отмобилизованным и организованным социумом. Наряду с известными представителями князей-абреков, таких как сам Магомет Атажукин, российские документы часто упоминают дворян из лучших уоркских фамилий. Среди них Нагой, Хаджи Корах, Магомет, Хаджи Измаил, Умар, Кучук, Хадум Хар, Мет, Долот Кери Кудинетовы, Иналуко Анзоров, Асланбек, Хадымук Тамбиевы и др..
Российские военные в 1851 г. продолжали характеризовать хаджретов как «самое доблестное и храброе племя на правом фланге». «К исходу 1832 г., – отмечает в своем исследовании Т.Х. Алоев, – хаджретская Кабарда, демонстрировавшая до этого высокую степень устойчивости к неблагоприятному внешнему воздействию в условиях перманентной войны, стала проявлять симптомы социумного кризиса». Отмеченные Т.Х. Алоевым «прострационная симптоматика среди определенной части социальной элиты и проявления общей «усталости» в целом среди населения» заключались в том, что часть социальной элиты кабардинских хаджретов (князья и дворяне) стала искать возможности «замирения», т.е. выхода из состояния войны и смены статуса «преступников», «абреков» на законопослушных подданных империи. В отношении зависимых сословий в лице различных категорий крепостного крестьянства это выражалось в их выходе из гор и бегстве из-за Кубани под покровительство российских кордонных начальников. В обоих случаях российская администрация шла навстречу и легализовывала их на подконтрольной ей территории. Усталость населения от войны проявлялась в появлении еще одной категории населения на Западном Кавказе – это беженцы, которые переселялись в Османскую империю, спасаясь от ужасов Кавказской войны.
Ф.Ф. Торнау сообщал, что Магомет Аш Атажукин совершил поездку в Константинополь в 1835 г. с целью лечения раненной руки.
Но, как свидетельствуют выявленные в Османском архиве документы, Магомет Аш Атажукин во время этой поездки занимался не только личными, но и общественными делами, связанными с переселением черкесов с территории Северо-Западного Кавказа в пределы Османской империи.
Документы, извлеченные из Османского архива Турции, указывают на то, что Магомет Аш Атажукин, находившийся в Османской империи весной – летом 1835 г., в переписке с османскими властями говорит от имени и представляет интересы кабардинских хаджретов и черкесов, которые спасаясь от войны и ее бедствий к этому времени уже начали переселяться в Османскую империю. В прошении, поданном Магомет Аш Атажукиным на имя султана 28 апреля 1835 г., он просит о расселении около 1000 семей беженцев в различных районах Османской империи и предоставлении им помощи государства. Данное прошение, составленное от имени Магомет Аш Атажукина, и последующая переписка канцелярии великого визиря указывают на то, что Магомет Аш Атажукин был принят в Османской империи как лидер кабардинских хаджретов. Документы Османского архива позволяют говорить о том, что все предложения и рекомендации, сделанные Магомет Аш Атажукиным османскому правительству, были рассмотрены на высшем уровне благожелательно, всем государственным ведомствам даны соответствующие распоряжения и предписано оказать максимальное внимание к нуждам переселенцев и их лидера, получив-шего от султана титул бея. В Османской империи титул «бей» присваивался крупным землевладельцам и правителям округов (санджаков). Выше этого титула был только титул паши.
Однако, Магомет Аш Атажукин несмотря на все преференции, предложенные ему османским правительством, после расселения и обустройства прибывших с ним людей возвратился в Черкесию, чтобы продолжить участие в национально-освободительной войне. Возникает вопрос, почему Магомет Аш Атажукин отверг предложения османского правительства, сулившие ему почет, власть, богатство, и предпочел вернуться на Кавказ, чтобы продолжить участие в военном сопротивлении империи. Черкесы понимали несопоставимость своих военных, людских, экономических ресурсов по сравнению с Российской империей. Тем не менее, они продолжали борьбу за сохранение национальной независимости, ожидая изменения международной обстановки в благоприятную для черкесов сторону.
Начавшаяся Крымская война 1853–1856 гг., в которой Россия потерпела поражение от коалиции Англии, Франции и Турции, отчасти давала им такую надежду. Но Парижский мирный договор, заключенный по ее итогам 18 марта 1856 г., оставил вопрос о статусе Черкесии за рамками этих договоренностей.
Попытка Великобритании включить черкесский вопрос в договор была заблокирована Францией, боявшейся усиления Англии в этом регионе. Таким образом, черкесы остались один на один в противостоянии с империей, обладавшей в то время самой большой сухопутной армией в мире.
В столкновении с российской военной мощью, завершившемся поражением, разгромом и депортацией черкесов, особенности их менталитета и мировоззрения проявились в полной мере. Они сыграли, возможно, не последнюю роль среди объективных и субъективных причин, приведших к трагическому для черкесов исходу.

Нужно отметить, что многие политические и военные лидеры черкесов еще задолго до 1864 г. осознавали обреченность своей борьбы за независимость. В этом плане примечательна позиция одного из ближайших соратников Магомет Аш Атажукина Хаджи Джансеида, озвученная им в беседах с Ф.Ф. Торнау.
Последний писал, что Джансеид не сомневался, что русские завладеют, наконец, горами, но считал это время еще весьма отдаленным. «Если бы черкесы были умнее, не ссорились бы между собою …, – говорил он Ф. Торнау, – века бы прошли до вашего утверждения в горах. Я сам не располагаю покоряться.
В мои годы неприлично покинуть дело, за которое я дрался шестьдесят лет и пролил столько крови. Не могу подчиниться чужой воле, новому закону и изучать иные порядки. Умру, чем родился. Сын мой моложе, ему легче будет при-выкать к новому порядку вещей, когда Аллаху будет угодно отдать горы во владение русским, если только не предпочтет он в этом случае лечь в могилу возле своего отца». Возможно, подобной мотивацией было продиктовано и решение Магомет Аш Атажукина – вернуться из Турции на родину, чтобы завершить здесь, на пока еще свободной земле, свой жизненный путь.
Благодаря Ф. Жилю швейцарскому ученому на русской службе нам известны точная дата и обстоятельства смерти М. Атажукина:
«В 1846 г., сопровождаемый лишь тринадцатью таких же, как он, решительных воинов, он захотел совершить нападение на сам Ставрополь, что было поступком дерзким, стоившим ему жизни. Было проведано о его приближении; скоро он был окружен нашими казаками.
Князь, сказавший своим спутникам, что вернет их «живыми или мертвыми», совершил пред ними краткую молитву и бросился на кольцо, его окружившее. Он прорвал его, но заметил, что оказался без своих людей; возвратился, прокричал им вселяющие бодрость слова и вновь сходил