АДЫГИ: МЕЖДУ ДИАСПОРОЙ И РОДИНОЙ (конец XIX – начало XX вв.)

Между тем в рассматриваемый период имел место и поток адыгов-репатриантов, которые, не сумев адаптироваться в турецкой среде, возвращались на родину. Как правило, бывшие односельчане радушно принимали своих земляков, считая их право на отчий надел неоспоримым. Так, 23 декабря 1903 сход Атажукино II принял в свою среду возвратившегося из Турции бывшего своего жителя Псеуна Бечкаова. Лафишевцы в июле 1907 г. постановили принять Джебраила Гокунокова «обратно на жительство коренным жителем с правом получения земельного надела». Есть немало других архивных свидетельств этого рода.
Однако, питая к реэмигрантам не меньшую подозрительность, царское правительство ставило на их пути немало препон. В частности, связанные с реэмиграцией проблемы часто становились предметом обсуждения на самом высоком бюрократическом уровне. Так, вопрос о некоем Али сыне Хаджибея затрагивался в переписке начальников Нальчикского округа и Терской области. Вышеупомянутый Али вернулся на родину из Турции и 1 апреля 1902 г. решением общего схода селения Кучмазукинское вновь был принят в среду данного общества. Подобные факты не были по душе кавказскому начальству.

Начальник Нальчикского округа рекомендовал своему адресату «отказать Али сыну Хаджибея в праве поселиться снова в округе». Это решение мотивировалось, с одной стороны, стремлением «прекратить движения туземного населения в Турцию и обратно». С другой, высокий чиновник не верил в искренность желания Али «навсегда остаться в России. Скорее всего можно ожидать, – продолжал недоверчивый чиновник, – что он займется только агитацией для переселения в Турцию и сам, считаясь турецкоподданным, снова уедет в Турцию».

Однако стремление адыгов как вернуться на родину, так и принять своих вернувшихся земляков оставались неизменными. Интересно отметить, что после установления советской власти у адыгов появились и другие заботы, связанные уже со стремлением вернуть на родину ушедших в эмиграцию политических противников большевиков. Такова была попытка граждан сел. Куба начать дело по возвращению своих односельчан, которых гражданская война раскидала далеко от родины.

Собравшись 17 июня 1921 г. на сход кубинцы («принадлежащие к лагерю трудового народа», как сказано в протоколе) обсуждали вопрос о Паташи Мальбахове, Хазизе Пшенокове и Алхасе Машезове, «которые в 1919 г. насильственным путем были мобилизованы для борьбы против РСФСР военными властями буржуазного генерал-лейтенанта Деникина». Дальнейшая судьба бывших жителей Кубы была неординарна. Оказавшись в Крыму, они, спасаясь от наступавших большевиков, перебрались в Турцию. Сход настаивал на том, что «Мальбахов, Пшеноков, Машезов не имеют решительно никаких видов, которые могли бы обвинить их в принадлежности к лагерю буржуазной аристократии».
Наоборот, они «принадлежат к лагерю трудового элемента и имеют на своих руках такие же мозоли, как и мы, нажитые упорным физическим трудом... Сход в Мальбахове, Пшенокове, Машезове не признавал «своих противников, старающихся сделать побольше вреда трудовому слою и пользы буржуазному элементу», и звал их из далекой чужбины Турции в родное село для принятия совместной борьбы против государственной и экономической разрухи». Копия постановления сельского схода была выдана на руки родным Мальбахова, Пшенокова и Машезова, «которые имеют право на полюсе земного шара отыскивать своих родственников, можно сказать, похищенных империалистами для защиты своих интересов, чуждых мировому пролетариату».

Научившись пользоваться новой риторикой для достижения своих целей, сельчане все же не очень преуспели в своих устремлениях. В течение последующих долгих десятилетий контакты между диаспорой и родиной были фактически прерваны, что тяжело переживалось обеими частями этноса и отрицательно сказалось на развитии общеадыгской культуры.

Анчабадзе Ю.Д Анчабадзе Ю.Д. .
Институт этнологии и антропологии РАН